Кубанские корни оружейника Калашникова

В музее Фелицына продолжает работу выставка «Легендарный Калашников», предоставленная Музейно-выставочным комплексом стрелкового оружия имени М. Т. Калашникова города Ижевска.

Михаил Тимофеевич родился на Алтае в многодетной крестьянской семье. Но его отец и мать переехали на Алтай с Кубани.  О своих кубанских корнях Калашников не вспоминал, пока литературным обработчиком его книги «От чужого порога до Спасских ворот» не стал наш земляк, известный в России писатель Гарий Леонтьевич Немченко. Михаил Тимофеевич, узнав, что его литературный помощник родом из кубанской станицы Отрадной, вдруг сказал, что когда-то, еще до его рождения, там жили его родители, и появилась на свет старшая сестра Агафья.

Этому факту нашлось подтверждение. Хотя многие документы станичного архива были утрачены во время оккупации района фашистами, к счастью, сохранились церковные метрические книги. В одной из них есть запись о бракосочетавшихся станичниках 5 ноября 1901:

Крестьянин Харьковской губернии, Ахтырского уезда, села Славгорода Тимофей Александровъ Калашниковъ православного вероисповедания, первым бракомъ, лет 18, сочетается браком с дочерью крестьянина Орловской губернии Александрой Фроловой Ковериной, православного вероисповедания, первым браком, 17 лет.

Приведены и их поручители: от жениха: крестьяне Могилевской губернии Л. Мироненко и Воронежской П. Чернятин. А от невесты: крестьяне Орловской губернии Филимон Фролович Коверин (родной брат невесты) и Тамбовской губернии И. Гунин.

Брак Тимофея и Александры Калашниковых зарегистрировал священник Отрадненской Рождество — Богородицкой церкви Алексей Кедров.

В книге за 1905 год записано, что 5 февраля у Тимофея Калашникова и законной его жены Александры родилась дочь, которой они дали имя Агафья. Это был их первый ребенок.

Вот что потом напишет об этом Михаил Тимофеевич Калашников: «Родился и рос я на Алтае, в поселке Курья, но сызмала, с того самого момента, как начал осознавать себя, помню, что раньше наша семья жила в другом месте, в неведомых мне теплых краях. По рассказам родителей, они были похожи на потерянный рай. Все в нем жили отрадно, и там росли удивительные плоды: яблоки, «баргамоты», абрикосы, «гранклеты».

Что такое яблоки, я все-таки мог представить: о них было написано в сказках, они там упоминались как «волшебные яблоки». Но что такое остальные загадочные плоды? Не они ли давали людям возможность жить отрадно?

Спрашивал и отца, и мать, зачем они сюда, в холода и снег, переехали, и оба они, добродушно посмеиваясь, отвечали примерно одно и то же: мол, «хрукта» для человека — не главное, а основное для каждого на земле — это хлебушек. Хлебушка, как они говорили. А здесь на деревьях растут готовые булки. Однако я ни разу таких деревьев не видел.

Помню поиски этих деревьев с растущими на них «готовыми булками». После них болела шея, потому что в ближайшем бору приходилось ходить с постоянно задранной головой.

Эта тайна моего детства очень долго оставалась для меня зашифрованной, а упоминание каких-то ее деталей, даже много лет спустя, было способно вызвать во мне некое странное лирическое чувство. И в торжественных докладах моей молодости, и в официальных речах постоянно звучал такой принятый тогда штамп: отрадно, мол, сознавать тот факт, что…

Дальше шло перечисление наших успехов и достижений, но, независимо от того, были они реальные, либо мнимые, у меня в душе непременно пробуждалось воспоминание о каких-то давних счастливых временах. И только чуть ли не в зрелом возрасте я узнал, что «гранклет» — это необычайно крупная слива сорта «ренклод», «баргамоты» это бергамот, большая сладкая груша… И до меня дошло, наконец, что мои родители приехали на Алтай с Кубани, из станицы Отрадной».