Привязанность Владимира Высокого к нашему краю определилась впечатлениями детства. В 1953 году семья Высоцких почти целое лето гостила в станице Бескорбной Краснодарского края. «Рассказывать тут особенно нечего: обычное лето, обычные школьные каникулы…». В следующем 1954-м году, 22 июля В. Высоцкий писал школьному другу В.Акимову:
«Из Сочи приехал в Адлер, который находится от Хосты, где живет Толян, в 10 км, так что ты понимаешь, что скучать здесь не буду, тем более, что, когда приедет батя, в начале августа, поеду жить в Сочи, а там грех скучать… Сегодня был 3-х бальный шторм, и я купался, во-о-о я какой».
Однако знаковое событие произошло спустя три года.
28 июля 1957-го года… Ещё не бард, ещё никому не известный девятнадцатилетний студент второго курса МИСИ (Московского инженерно-строительного института) Владимир Высоцкий приехал в наш город вместе другом и однокурсником. «…поехали как раз в то время (большие оригиналы!), когда в Москве проходил Всемирный фестиваль молодежи, — вспоминал Игорь Кохановский. — Нас друзья уговаривали не ехать именно в эти числа, мол, когда еще подобное можно будет увидеть. Но мы на это отвечали, что, мол, в таком скопище людей, которое ожидается, все равно ничего толком не увидишь, что будут сплошная суета и столпотворение, а на юге зато в это время будет менее многолюдно и более спокойно.
Последнее, действительно, оправдалось. Мы сняли в Хосте маленький отдельный домик недалеко от моря и провели незабываемый месяц».
Но не курортный глянец шоколадного загара, не удаль беззаботно-шалых вечеров стало стержневым событием этого лета: «В первый же день по приезде, как только нашли себе жилье, тут же побежали на пляж. Но, увы, в этот день, как назло, был шторм 3-4 балла, и купаться было запрещено. На пляже никого не было, так как волны заливали его почти полностью и даже иногда шумно разбивались о стену набережной, где фланировали отдыхающие или с ее парапета смотрели на разбушевавшуюся стихию. Правда, несколько смельчаков все же качались на волнах метрах в тридцати от берега. И мы решили к ним присоединиться…
Как известно, входить в море даже при таких волнах не очень сложно, как и «забираться» на них в море. Но вот выходить на берег…
Короче, «покачавшись», нанырявшись и прилично устав (вот уж действительно дорвались), решили, что на первый раз хватит. И тут началось… Мы еще не знали, что выбираться надо с малой волной, которая обычно идет вслед за двумя-тремя самыми большими волнами. Пару раз нас переворачивало и протаскивало по камням… Хорошо, что рядом были ребята, которые, поняв, что мы новички, подсказали, как надо вылезать на берег, и следующая наша попытка оказалась удачной».
Как воспоминание о лете 1957-го оживут в стихах В. Высоцкого 1973-го два крупных вневременных плана, столь типичных для приморского курортного города – «отдыхающие с парапета» наблюдающие за «разбушевавшейся стихией» и пловцы-новички в беспокойном море:
Штормит весь вечер, и пока
Заплаты пенные латают
Разорванные швы песка –
Я наблюдаю свысока,
Как волны головы ломают.
И я сочувствую слегка
Погибшим – но издалека.
Лишь сменой ритма и интонации обозначит Высоцкий переход от монолога стороннего наблюдателя к бесстрастному «повествованию от автора»:
А ветер снова в гребни бьет
И гривы пенные ерошит.
Волна барьера не возьмет, –
Ей кто-то ноги подсечет –
И рухнет взмыленная лошадь.
И посочувствуют слегка
Погибшей ей издалека.
И вновь уже авторский голос расщепляется, раздваивается (он одновременно – и сторонний наблюдатель, и главный герой трагедии):
Придет и мой черед вослед:
Мне дуют в спину, гонят к краю.
В душе предчувствие, как бред,
Что надломлю себе хребет –
И тоже голову сломаю.
Мне посочувствуют слегка –
Погибшему, – издалека
Подобное «многоголосие» станет фирменным приемом В. Высоцкого. Но в 1957-м ни одна песня ещё не была написана (первая – «Татуировка» – родилась в 1961-м). Темперамент и внутренняя потребность небудничных свершений проявлялись в поступках, обозначавших не только силу характера, но и судьбу Владимира Высоцкого. И. Кохановский вспоминал: «На следующий день море стихло, и Володя показал мне, что он все-таки научился делать заднее сальто (прыгал он с волнореза) и «входить в воду» почти по всем правилам. Дело в том, что примерно за год до этого – после того, как мы поступили в МИСИ и, проучившись неделю, оказались в колхозе на уборке картошки, в деревне, стоявшей на берегу реки, – он пытался «крутить заднее», но всякий раз смешно и больно шлепался в воду спиной. Однажды даже не на шутку обиделся на меня, когда, вынырнув после очередного болезненного – в прямом смысле этого слова – прыжка, услышал мой дикий смех. А не смеяться было, действительно, невозможно – так неуклюже и по-клоунски он бултыхнулся с берега в реку. Но после каждого такого неудачного прыжка он снова повторял попытку за попыткой…».
Курьезно-забавная сценка не раз будет разыграна судьбой всерьез. Благодаря магнитофонным («самиздатовским») записям популярность песен Высоцкого в первой половине 60-х стала огромной и вызвала недовольство властей. Его не утверждали на роли положительных главных героев.
В 1964-65 годах в Красногвардейском районе Краснодарского края Высоцкий снимается в фильме «Стряпуха». Роль Андрея Пчёлки была небольшой и малоинтересной. Высоцкий откровенно скучал и осенью 1965 года ненадолго приезжает в Сочи. Здесь шли съёмки фильма “Последний жулик”, для которого он написал несколько песен. «Он провёл с нами всего два дня, – вспоминал композитор М. Таривердиев. – это было в разгар театрального сезона, то ли в октябре, то ли в ноябре, В Сочи я написал музыку на его стихи. Пел в фильме Коля Губенко».
И была ещё очень серьёзная работа над песнями для кинофильма “Я родом из детства”, в котором Высоцкий снялся сразу после “Стряпухи”. Известные всем “Братские могилы”, “Высота”, “В холода, в холода” писались именно во время съёмок в станице Красногвардейской. Своеобразным итогом стали публикации на страницах краевой молодежной газеты «Комсомолец Кубани» двух песен Высоцкого с нотным приложением: «На братских могилах не ставят крестов» (1967) и «В суету городов» (1968).
Именно в эти годы В. Высоцкий дебютирует в Московском театре драмы и комедии на Таганке, выходит первая гибкая пластинка с песнями из кинофильма “Вертикаль”. И в этом же 1968-м одна за другой публикуются уничижительные статьи о творчестве барда. Отныне и навсегда поэт существует в двух реальностях: негласный запрет на публикацию текстов В. Высоцкого и всенародная любовь; оглушительный успех пьес театра на Таганке, в которых Высоцкий исполнял главные роли («Жизнь Галилея», «Гамлет») и бесконечные запреты на съемки в кино.
Союз со всемирно известной Мариной Влади (познакомились в 1967-м, поженились в 1970-м) усугубил двойственность существования Высоцкого в советской реальности. До середины 1970-х Владимира Высоцкого не выпускали зарубеж, и традицией встреч с любимой женщиной стали круизы по Черному морю. Впервые они отправились путешествовать в августе 1969 года по приглашению капитана теплохода «Грузия» Анатолия Георгиевича Гарагуля. В Сочи, сойдя на берег, В. Высоцкий и М. Влади поехали в санаторий Совета Министров СССР. Там вместе с семьей отдыхал первый заместитель председателя Госкино В.Е. Баскаков (неизменный генеральный директор Московского международного кинофестиваля). Остались две памятные фотографии о встрече: групповой снимок и двойной портрет Высоцкого с Мариной Влади. После совместного обеда все поехали на теплоход «Грузия». Вечером В. Высоцкий пел под гитару для друзей и знакомых.
Сохранилась и ещё одна групповая сочинская фотография 1969 года — на фоне знаменитой башни на горе Ахун — в центре Володя и Марина, слева супруги Гарагуля, справа молодая пара незнакомцев (?). А в нижнем правом углу фотограф пометил негатив “Сочи. 1969”. Возможно, фотография сделана в тот же вечер (Влади и Высоцкий одеты тепло, а башня чуть скрыта туманом).
Кроме “сочинских” сюжетов спасена от забвения целая серия фотографий, снятых в 1969 году на теплоходе “Грузия”. И каждая — свидетельство счастливой поры узнавания окрыленных любовью людей, проживающих эти бесконечные мгновенья точно так, как скажет сам Высоцкий:
Люблю тебя сейчас, не тайно — напоказ.
Не “после” и не “до” в лучах твоих сгораю.
Навзрыд или смеясь, но я люблю сейчас,
А в прошлом — не хочу, а в будущем — не знаю.
С этого благодатного лета 1969-го наш город стал для В. Высоцкого местом многих памятных встреч. Здесь в январе 1971-го года после официального бракосочетания должен был состояться второй акт медового месяца (после путешествия на теплоходе “Грузия”) — отдых в сочинском санатории Совета Министров СССР. Однако накануне вылета в Сочи случился первый “запойный” срыв в отношениях Высоцкого и Влади. Марина категорически отказалась от такой формы “отдыха”, пыталась уговорить его довериться знаменитому врачу-наркологу, но всё было тщетно. Войдя в “пике”, Высоцкий уговорил лететь с ним в Сочи Давида Карапетяна. Отказать его обаятельному напору было невозможно.
«Немедовый месяц» в Сочи продолжался недолго. Из престижного номера-люкса («широченные кровати, золоченые бра, хрустальные вазы с фруктами») пришлось перебраться в городскую гостиницу “Интурист”. «В этом отеле мы провели пару тоскливых дней и столько же бессонных ночей,— вспоминал Давид Карапетян. — Ни о каком отдыхе речи уже не было …я в одночасье превратился… в невольного соучастника саморазрушения Володи. Не сумев перебороть себя с ходу, он теперь не мог и не хотел вырваться из пагубного плена рокового недуга…
Как-то раз Володя повез меня в ресторан «Кавказский аул», в котором он, по его словам, уже успел побывать с Мариной… Володю там прекрасно помнили и принимали как самого желанного гостя… Не дожидаясь заказа, ликующие официанты тут же завалили наш стол всякой всячиной, кинулись готовить шашлыки… Наполнив до краев вместительный фужер, он, морщась, опорожнил его, даже не посмотрев в мою сторону, и сразу же поднялся из-за стола. Бросив, не считая, на стол охапку денег, направился мимо оцепеневших официантов к выходу. Теперь можно было возвращаться в Москву».
Примирение состоялось через полгода, в августе 1971 года, на борту теплохода «Шота Руставели». Множество фотографий этого круиза (на борту судна, на всех остановках в порту, на экскурсиях) дополняют сохранившиеся магнитофонные записи выступлений В. Высоцкого. На одной из них – песню, посвященную экипажу теплохода «Шота Руставели», предваряет комментарий В. Высоцкого: «Вы простите, эту песню я буду петь по бумажке, потому, что она только-только что сделана. Написано на ней: „Дорогому капитану Назаренко Александру Николаевичу и его такому же дорогому экипажу, и не менее дорогому судну. Песня “На отход и приход”».
Лошадей двадцать тысяч в машины зажаты
И хрипят табуны, стервенея, внизу.
На глазах от натуги худеют канаты,
Из себя на причал выжимая слезу.
Капитан, чуть улыбаясь,
Все, мол, верно – молодцы, –
От земли освобождаясь,
Приказал рубить концы.
Только снова назад обращаются взоры –
Цепко держит земля, все и так и не так:
Почему слишком долго не сходятся створы,
Почему слишком часто мигает маяк?!
Когда теплоход причалит в Сочи, Высоцкий разыщет в морпорту друзей, участников парусной регаты, чтобы пожелать им «семь футов воды под килем». Один из них, Вс. Ханчин, вспоминал: «…как-то утром, примерно за час до нашего выхода в море, <…> он появился на пирсе <…>, где мы базировались <…> Попросил провести его вдоль парусного флота, хотел узнать названия классов, увидеть издали Т. Пинегина и В. Манкина – наших олимпийских чемпионов: ему было интересно взглянуть на этих асов морских парусных баталий. Яхтсмены, конечно, узнали его, но занятые подготовкой к старту, не кидались к нам, да к тому же это люди тактичные. Вернулись к моему «Летучему голландцу», и он с явным удовольствием рассказал ребятам о <…> нашем походе на яхте в Куйбышеве, одновременно показывая и называя части такелажа и вооружения яхты <…> помог сбросить с высокого пирса «Голландца» на воду, пожелал финишировать первым».
В Сочи теплоход стоял почти сутки. Туристов автобусами возили по окрестностям и показывали местные достопримечательности. На память о Джубге осталась фотография В. Высоцкого и Марины Влади на крутом берегу моря и воспоминания студента Краснодарского пединститута, отдыхавшего в спортивном лагере рядом с Джубгой: «В один из вечеров мы сидели на берегу, пели песни под гитару. Когда гитара по кругу подошла ко мне, я сказал, что спою одну из последних песен Высоцкого, и спел “Парус”. Вдруг протягивается рука к гитаре, и кто-то говорит: “Парень, ты хорошо хрипел “под Высоцкого”, но я уж лучше сам спою”. Сидели мы до самого утра, слушали его, расспрашивали» /В. Ступаев/.
Теплоход «Шота Руставели» стал приютом для В. Высоцкого и Марины Влади. Эту страницу биографии поэта подробно задокументировал Сергей Кочерга в своем «Репортаже из Новороссийска»: «Каюта у В. Высоцкого и Марины Влади была очень большая, мне даже показалось, что это две каюты, соединенные между собой. Вечером в музыкальном салоне был „Морской огонек”, организованный командой и пассажирами… В центре было место для выступлений, вокруг которого стояли столики… На этом концерте свое выступление Владимир не планировал. И пришел просто посмотреть, как выступают другие. Но в конце вечера ведущий объявил, что в зале находится гость капитана – Владимир Высоцкий. И попросил его выступить. Зал стал аплодировать. Высоцкий вышел на сцену. Принесли гитару… Владимир Высоцкий исполнил две песни «Лошадей двадцать тысяч в машины зажаты…» и «Милицейский протокол».
«22 августа Владимир Высоцкий хотел дать концерт специально для экипажа… в столовой команды, располагавшейся где-то внизу судна. Этот концерт продолжался около полутора – двух часов. Там собрались матросы, механики, командный состав, свободный от вахты и персонал, обслуживающий пассажиров. Они сидели на передних местах. Пассажиры т/х „ Шота Руставели” узнали о проходившем концерте лишь тогда, когда радист стал транслировать его впрямую по судну. Пассажиры стояли в проходах между столиками, заполнив столовую до отказа» (С. Кочерга).
Летом 1973 года мэр нашего города, В. Воронков, получил радиотелеграмму от капитана А.Г. Гарагуля с борта теплохода «Грузия»: «На подходе к Сочи, иду с Высоцким, Мариной Влади – встречай». Вячеслав Воронков предложил гостям ознакомительную поездку по городу, а затем пикник на Малом Ахуне, на чудесной лесной поляне с видом на море. Петь В. Высоцкий не собирался, но гостя раззадорили исполнением его песен, и состоялся ещё один импровизированный концерт. Сколько их было… И в санатории «Актер» и в невзрачном домике на улице Есауленко (1977-78гг.), для избранных гостей, и для случайных знакомых…
В городе слагались легенды об этих встречах, об удивительных приключениях В. Высоцкого в Сочи. Одна из них повествует о том, как в гостиничный номер всенароднолюбимого барда заглянули воры. Вместе с вещами унесли документы, и даже ключ от московской квартиры. Когда В. Высоцкий вернулся из милиции, в номере он обнаружил всё украденное и записку «Прости, Владимир Семенович, мы не знали, чьи это вещи».
И Владимир Высоцкий не забывал о нашем городе, упомянул его в игровой, иронической песенке 1977 года “Про речку Вачу и попутчицу Валю”:
Рупь последний в Сочи трачу –
Телеграмму накатал:
Шлите денег – отбатрачу,
Я их все прохохотал.
Мимо носа носят чачу,
Мимо рота – алычу…
Я на Вачу еду, плачу,
Над собою хохочу.
В июне 2003 года в дни проведения в Сочи «Кинотавра» живописная поляна на Малом Ахуне, где побывал В.Высоцкий, была названа его именем. По эскизам художников А. Герасименко и Ю. Прокатова мастер Г. Закутько сварил металлическую гитару, которая стала эмблемой мемориального музея под открытым небом. Здесь снова горел костер, и звучали песни В. Высоцкого.
Традиционным стал «Фестиваль Владимира Высоцкого», в рамках которого проводились неоднократно парусная регата «Кубок В.Высоцкого» и концерты со стихами и песнями. Место проведения — акватория Яхт-клуба, сцена — яхта.
В 2011 году у киноконцертного зала «Фестивальный» был открыт памятник В. Высоцкому. Автор проекта – Петр Хрисанов.