Владимир Владимирович Маяковский (1893 – 1930 гг.) – главный поэт советской России родился в Грузии, в селе Багдади.

С Кубанью В. Маяковский был связан кровными узами, он считал её своей второй родиной: «Я – дедом казак, душой – сечевик», – писал он в стихотворении «Нашему юношеству». И имел для этого полное основание.

Прадед поэта по материнской линии – выходец из Запорожской Сечи, которому в 1822 году была выдана подорожная грамота для переезда на Кубань. Мать поэта Александра Алексеевна Павленко родилась в станице Терновской  (недалеко  от станицы Тихорецкой) Кубанской области в семье казачьего офицера Алексея Ивановича Павленко. Примечательно, что она была двоюродной сестрой Любови Андреевны Афанасьевой – матери будущего писателя, дважды лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Аркадия Алексеевича Первенцева. Так что, Владимир Маяковский и Аркадий Первенцев были троюродными братьями. Позже А. А. Первенцев оставил свои воспоминания, в том числе и о том, как в дом к деду Андрею Никаноровичу Афанасьеву, участнику боев под Шипкой, иногда приезжала семья Маяковских: «В этот дом с чудесным вишневым садом приезжал Маяковский… мальчик Володя любил вишни и всегда ходил измазанный вишневым соком».

В 1906 году, после смерти отца, семья Маяковских переехала из Кутаиси в Москву. Во время этой поездки из окна вагона Владимир впервые увидел кубанские степи – родину матери. Став уже известным поэтом, он неоднократно приезжал на Кубань. В Краснодаре Владимир Владимирович бывал дважды – в феврале и ноябре 1926 года. Жители города сохранили множество воспоминаний о его выступлениях. Одно из них состоялось в феврале 1926 года в кинотеатре «Мон Плезир» (кинотеатр «Кубань»). Очевидцы так описывали его первый приезд в наш город: «Поэт прибыл в Краснодар накануне «в чёрном пальто с каракулевым воротником, в чёрной каракулевой шапке и с толстой тростью в руках». Маяковского интересовало буквально всё. На вокзале поэта поразило бюрократическое объявление, запрещавшее задавать вопросы билетному контролёру. И это послужило основанием написать стихотворение «Строго воспрещается…»:

 

Погода такая,

что маю впору.

Май —

ерунда.

Настоящее лето.

Радуешься всему:

носильщику,

контролеру

билетов.

Руку

само

подымает перо,

и сердце

вскипает

песенным даром.

В рай

готов

расписать перрон

Краснодара.

Тут бы

запеть

соловью-трелёру.

Настроение —

китайская чайница!

И вдруг

на стене:

— Задавать вопросы

контролеру

строго воспрещается! —

И сразу

сердце за удила́.

Соловьев

камнями с ветки.

А хочется спросить:

— Ну, как дела?

Как здоровьице?

Как детки? —

Прошел я,

глаза

к земле низя́,

только подхихикнул,

ища покровительства.

И хочется задать вопрос,

а нельзя —

еще обидятся:

правительство!

 

Сопровождавший поэта корреспондент кубанской газеты «Красное знамя» Леонид Ленч вспоминал их прогулки по Краснодару: «Изредка Маяковский поднимает трость, показывает, просит объяснений… “Когда построено это здание? Что здесь помещается?..” Получив ответ, удовлетворённо кивает головой. Если я ответить не могу – недовольно хмурит брови: “Живёте в этом городе и не знаете. Нехорошо!”».

Бывший рабфаковец Пашков, также отмечая внимательный интерес Владимира Маяковского к городу, приводил такой эпизод: «Когда поэт стоял около бывшего памятника Екатерине II и рассматривал верхушку столба с вензелем, к нему подошёл неожиданно появившийся откуда-то лохматый беспризорник и попросил на хлеб. Маяковский, медленно шаря по карманам, глухо пробасил: “Продымишь или проиграешь?” – и достал рублёвую бумажку…».

Выступление поэта в кинотеатре «Мон Плезир» прошло с аншлагом, в тот же день Владимир Владимирович выступил и в клубе пединститута. Он читал новые стихи, рассказывал о поездке в Америку, отвечал на вопросы. А «когда он признался, что пишет стихи о Краснодаре, с разных мест понеслось: – Прочтите их, прочтите! – Нет, товарищи, стихотворение только вылупляется…».

Стихотворение «Краснодар» было опубликовано в журнале «Красная нива» (№ 24 за 1926 год) под названием «Собачья глушь»:

Северяне вам наврали

о свирепости февральей:

про метели,

про заносы,

про мороз розовоносый.

Солнце жжет Краснодар,

словно щек краснота.

Красота!

Вымыл все февраль

и вымел —

не февраль,

а прачка,

и гуляет

мостовыми

разная собачка.

Подпрыгивают фоксы —

показывают фокусы.

Кроме лапок,

вся, как вакса,

низко пузом стелется,

волочит

вразвалку

такса

длинненькое тельце.

Бегут,

трусят дворняжечки —

мохнатенькие ляжечки.

Лайка

лает,

взвивши нос,

на прохожих Ванечек;

пес такой

уже не пес,

это —

одуванчик.

Легаши,

сетера́,

мопсики, этцетера́.

Даже

если

пара луж,

в лужах

сотня солнц юли́тся.

Это ж

не собачья глушь,

а собачкина столица.

 

Позже Владимира Маяковского упрекали, что, дескать, «не о собаках надо было писать, а о кубанской пшенице». В связи с этим журналист Леонид Ленч пояснял: «…очаровательно шутливое стихотворение Маяковского о Краснодаре показывает редкую его наблюдательность. В Краснодаре действительно было очень много собак. Собаки были разные и хорошие. Весь город знал сенбернара доктора П., который, сенбернар, важно ходил по городу, по-хозяйски заглядывая в магазины, учреждения и даже театры во время спектаклей. Маяковский любил собак и заметил эту краснодарскую особенность».

В стихах «вождя левого фронта искусств» (так называла поэта газета «Красное знамя»), есть и другая точная деталь – солнце. Давно ушёл в историю 1926 год, а яркий февральский день его живёт в строках стихотворения «Краснодар».